Выжили почти все
Выжили практически все.
(Ну, или почти)
(Кто ничего не понимает, кроме химии,
тот и ее понимает недостаточно.)
Г. Лихтенберг
Все это Георг Кристоф Лихтенберг брякнул еще в XVIII веке, занимаясь химией и экспериментальной физикой. Нет никаких сомнений, что творчество имеет место быть в любой сфере деятельности человека. Будь ты сантехником ЖЭСа или астрофизиком самого далекого залета.
В еще советском, мною уважаемом, журнале «Химия и Жизнь» была заметка о международной конференции каких-то там прикладных к чему то математиков. После заполнения мелом многоярусной доски символами, схожими с иероглифами древней Месопотамии, аудитория взорвалась всеобщим смехом. Смех был вызван оригинальностью решения.
И много ли среди нас найдется ценителей подобного юмора?
И только одна наука всеобъемлюща, благодаря своей доступности широким массам. Все в ней разбираются лучше, чем спецы и готовы, засучив рукава, замучить любого своими мудрыми советами и поучениями.
Это медицина.
Какая еще из наук подарила миру искусств Франсуа Рабле, Станислава Лема, Конан Дойла, Чехова, Вересаева, Булгакова, Григория Горина и Розенбаума, в конце концов? В целях экономии времени и бумаги опускаю мыслителей Древней Греции и Востока, а так же Возрожденного Ренессанса, которые изначально были алхимиками да и теми же медиками.
Вдохновленный их авторитетом и байками М. Веллера (Байки скорой помощи) решил разродился и своими.
Глубоко ночью в отделение интенсивной терапии и реанимации (в дальнейшем реанимации) поступил, …
Следует заметить, что все самые знаменательные и памятные события в жизни любого человека происходят именно в это темное время суток. Согласно статистике мы рождаемся и умираем, как правило, ночью, особенно в предутренние часы, когда Морфей отдается в объятья Авроры.
Подавляющая часть народонаселения этот период своей жизни просто не замечает, в смысле просыпает, впоследствии удивляясь, откуда такие берутся яркие и фантастические сны. Ну, а кому даже сны не снятся, тот и вовсе, по меткому замечанию Андерсена, спит как бревно.
К вашему сведению и не сны это вовсе! Это треть, а то и добрая половина жизни проносится мимо со скоростью сверхзвукового истребителя (по мнению нейрофизиологов именно такова скорость снов), оставляя вас в серости ежедневной суеты. Вот и возникает вопрос. Где мы реально существуем и существуем ли вообще?
Так, Остапа понесло.
О чем это я собственно?
Ах, да.
Мы ж труженики реанимации для того и поставлены, чтобы эту жизнь жить, наблюдать, изучать и по возможности разруливать. Это, типа как в кино – НОЧНЫЕ СТРАЖИ.
Сцена первая.
Глубокой ночью поступает мужичек среднестатистического возраста и неказистой такой наружности в практически бессознательном состоянии. После беглого осмотра в приемнике узкими специалистами (как позже выяснится никогда в жизни не встречавшимися с данной патологией) и санитарной обработки из шланга под высоким давлением он двигается на каталке к нам в реанимацию.
С подобной ситуацией даже у нас никто не сталкивался и даже описаний в мировой литературе никто не припомнил, но диагноз можно было ставить практически без ошибки еще на подходе, по запаху – утопление в курином помете.
Каждый уважающий себя дачник знает, что куриный помет вещь весьма агрессивная и специфическая. Это вам не какой-нибудь там коровяк. Куриный помет нужно дозировать почти как кокаин, облачившись в ОЗК (общевойсковой защитный костюм - информация для белобилетников. Белобилетник – откосивший от армии призывник, прикинувшийся олигофреном, баптистом или прочим несознательным элементом).
А тут товарищ, будучи охранником птицефабрики и находясь в рабочем алкогольном состоянии, упал в отстойник, где со слов, его коллег, предотвративших такой совершенно не геройский финал, неоднократно погружался с головой. Зрелище надо думать не для слабонервных.
И, что вы себе думаете в итоге?
Бронхоскопом вымыли, извините, птичье дерьмо из легких, интенсивно полечили довольно суровую пневмонию и выписали в полном здравии домой, чтобы мог приступить к выполнению своих прежних служебных обязанностей. Тогда вам не то, что ныне. Очередей желающих охранять куриный помет не было и в помине, а после такого опыта ему цены не было. Сам же он считал все случившееся шуткой коллег и медперсонала, по причине амнезии на фоне перманентного нахождения в алкогольном и медикаментозном наркозе. Ничего не помнил. Очень мудро в больничном листе не пишется «утопление в курином помете», а пишется «по общему заболеванию.
Но запах его пребывания еще долго не могла истребить никакая генеральная уборка.
(к сведению – практически все аналогичные случаи, найденные мной бегло, спустя тридцать лет, в Интернете закончились летальным исходом)
Сцена вторая.
Прямо на изломе дня и ночи «Скорая», надорвав все голосовые связки, быстрой поступью катит в реанимацию очередного пациента. Следом поспешает вся когорта дежурных хирургов разнообразных квалификаций, возрастов и категорий. Их хоть предупредить соизволили по рации, ну, а мы тут как хотите, так и разбирайтесь.
А чего тут разбираться. Все понятно. Мужчина средних лет, крепкой пролетарской закалки лежит на каталке при полном сознании, пытаясь даже отшучиваться, а у него железный лом торчит из левого надплечья, углубившись в организм на неведомое расстояние. Проясняется, что на одной из строек очередной пятилетки с какого-то там этажа плавно так спланировал здоровенный лом, аккурат в описанное выше место. О преднамеренности никто даже и не помышлял. Так точно метнуть такой лом не сможет ни один абориген Австралии или какой-то Ботсваны. Только судьба.
Становится понятной вполне обоснованная озабоченность хирургов. При полном отсутствии, по тем временам МРТ и прочих изысков, рентген показал просто наличие инородного тела (лома) через всю грудь до правого подреберья.
Ставим всевозможные катетеры во всевозможные места, готовим аппарат искусственного дыхания (далее ИВЛ) в ожидании развернутой картины посттравматического шока. После стабилизации в принципе стабильной гемодинамики (признаков кровотечения то нет) подымаем в операционную.
Хирурги, распахнув его грудь как тульскую гармонь, с приятным для себя удивлением обнаружили, что лом транзитом по неисповедимым путям миновал жизненно важные органы и лишь слегка повредил диафрагму и левую долю печени. Все аккуратно ушили и пошли пить кофе с чаем.
Дальнейшая судьба того лома покрыта мраком. Может хирурги повесили в ординаторской как очередной трофей, а возможно изъяли «заказчики» коварного покушения на строителя коммунизма?
Пациента выписали. Вернулся он, без всякого сомнения, на стройки пятилеток в полной уверенности, что против лома нет приема и с надеждой, что лом как бомба в одного и того же дважды не попадает.
Сцена третья.
Поступает в реанимацию ЗЭК. В смысле прикованный наручниками к каталке особо опасный преступник в сопровождении двух охранников с «Макаровыми» на борту.
Никто не знал и никогда не узнает (у них за базар отвечают, чай не в парламенте сидят), кто его так достал в этой самой неволе. Вполне мог и в карты проиграться.
Взял он однажды и вместо ужина, чтобы сразу не обнаружили, съел пригоршню гвоздей и шурупов, закусив все это мелкой щебенкой.
Тюремного доктора щебенка особо не волновала, а вот гвозди и шурупы не вписывались в его карьерный рост.
И залег этот зэк, большого риска человек, у нас, в молчаливом ожидании исхода с кишечником, нашпигованным гвоздями и шурупами. Мы тоже не особо болтали, чтобы не сглазить.
Два раза в сутки делаем рентген, отслеживая перемещение металла. Будь в то время интернет следило бы за пертурбациями полмира. Хирурги круглосуточно ждут, когда гвоздь или шуруп проколется, точа скальпеля и делая ставки на варианты исхода.
Нервы на пределе. Предлагаем сделать сифонную клизму для ускорения процесса.
Заведующий запретил во избежание эксцессов. Он плохого не советовал, но дурную инициативу пресекал на корню. Сказал, мол, окна может побить в палате картечью в случае ожидаемого эффекта. Да и вообще куда спешить. Нам зарплата, а ему срок.
За неделю вышел весь арсенал, не повредив ни одного участка желудочно-кишечного тракта.
Как надежно скроен человек. За один день, если верить Библии, явно не управиться.
Пошел горемыка отбывать свой долгий срок с чистым кишечником. По поводу его чистой совести вопрос так и остался открытым. Хотелось бы, из чувства гуманизма, думать, что в санаторную зону. Благо тогда еще был СССР. Мест хватало в различных климатических поясах.
Сцена четвертая.
Теперь уже под утро как младенца милиция привозит пацана. Лежал на перроне ЖД вокзала без сознания. Со слов очевидцев стоял, стоял, потом вдруг сорвался с места и упал. Менты в непонятках, но сообразили профессионально и вместо доставки в околоток вызвали «скорую». Из приемника везут его бессознательное тело в реанимацию. Токсикологи побоялась брать на себя во избежание, имевших ранее место, ляпов. А вдруг ЧМТ, в смысле черепно-мозговая травма. Уж больно он бессознательный.
Да и мы особенно ничего сразу не поняли и работали по стандарту. Скинули на кровать. Катетеры всякие ставили без анестезии, поскольку реакции ноль. В целом очень интересный пациент. Еще более стало интересно, когда наша, на то время, токсикологическая лаборатория ничего супер - пупер не обнаружила, даже алкоголя.
Сижу, пишу историю в палате и боковым зрением эдак наблюдаю, что пациент наш сидит на кровати и мило так мне улыбается.
Может кто-то другой и поверил бы в чудеса или максимум обделался, но нашего брата реаниматолога не просто так испугать всякой мистикой.
Спрашиваю как самочувствие, что случилось, какого члена корреспондента ты тут нам выкинул.
Ответ был прост и не затейлив – уже все в порядке, ничего страшного и, пожалуй, я пойду.
С учетом неординарности ситуации он так и ушел из реанимации на улицу с неустановленным диагнозом (для прокурора диагноз мы ему конечно придумали, не вопрос). А я для себя понял, что появилась на улицах родного города, очевидно, какая-то наркота нам еще не ведомая. И это было только начало.
В дальнейшем наркобизнес дал огромный стимул для развития не только токсикологической диагностики но и фармакологии в целом. Теперь уж и не понятно кто хуже – нарко- или фармомафия.
Сцена пятая.
Уж никак не думал абсолютно достаточный и крепкий с виду мужчина, что убегая от инфаркта поутру (был такой лозунг «Бегом от инфаркта»), что попадет прямиком в наши руки.
Невдомек ему горемыке было, что утром нужно бегать только за пивом если с вечера не похлопотал.
В спортивном костюме со спидометром в руках «скорая» успела довести его только до середины коридора. Наступила остановка сердца в лучшем ее исполнении – фибрилляция, то есть не то не се.
Кто произвел первый удар кулаком в его грудь уже трудно вспомнить, да и последовавшие за этим события сводят этот эпизод к нулю. Ожидаемого чудесного воскрешения не произошло.
Пациент оказался в мгновение ока на реанимационном столе и над ним слетелись как ангелы, а вы думали как коршуны, все врачи и сестры реанимации. Нет ничего более экстремально магического, чем реанимация в реанимационном зале. Это и есть самый крутой медицинский экстрим.
Кора головного мозга у персонала, как и у больного, отключается, работает только подкорка. Все подчинены одному. ОН ЕЩЕ ГДЕТО ТАМ ЖИВ! Смерть то клиническая, типа только одной ногой. Интубация, закрытый массаж сердца, катетеризация подключичной вены, кардиомонитор. Фибрилляция. Отошли, чтобы не долбануло. Дефибрилпяция и так далее (в дальнейшем т.д.) На массаже меняемся каждые пять минут. Это ж тяжкий физический труд. Попробуйте отжаться от пола со скоростью 100 раз в минуту. В этом почти безнадежном сражении проходит почти 90 минут или ≈30 дефибрилляций. Глубокой ночью (не забывайте о своих сновидениях) остались с пациентом поредевшие в количестве врачи и то только по причине профессионального любопытства и присутствия чести мундира, в смысле пропитанного потом халата. После немногословного консилиума решаем – последний залп и отпускаем.
БАХ!!!!!! (В данной ситуации процесс был озвучен более крепким словом).
Мужик приходит в сознание. Не просто приходит, а выдергивает из себя все инородные каналы жизнеобеспечения под наши умиленные взоры и эдак возмущенно интересуется, дескать, где его трусы?
Мы-то про его трусы как-то подзабыли вообще. Сестры по реанимационной традиции его просто раздели, как и всех в подобной ситуации, до состояния новорожденности, за исключением виртуальной рубашки, в которой он очевидно родился.
Не перестаю удивляться, насколько тонка нить нашей жизни, как легко она может прерваться в любое мгновение от даже совершенно от тебя не зависящих причин.
Воистину «не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит по тебе» (Джон Донн).
Было еще при том при всем массовое армейское отравление метанолом, где выжили только офицеры и прапорщики, догонявшиеся им после коньяк с водкой. Этанол антидот метанола.
Было экстренное освобождение реанимационных коек в ожидании падения самолета без шасси и кружившего над городом для слива горючего. В итоге ребята пилоты умудрились посадить его почти на брюхо, практически без потерь.
Были бандиты приходившие ночью добивать конкурента, спасенного доктором путем полученной им ЧМТ (см. выше) и т.д. и т.п.
Как сказал, упомянутый выше коллега А.П. Чехов – У каждого врача бывают в жизни мгновения, за которые ему многое простит Бог.
Так же известно – у каждого врача свое кладбище, а какое оно у реаниматолога можно только гадать.
P.S. На каком-то промежутке пути вдруг осознал, что стою в этой самой очереди и очень быстро приближаюсь к финальному акту. Поэтому, пребывая еще в здравом уме и трезвой, на тот момент, памяти, вовремя перескочил на другую стезю, на границу медицины и технологии, с превалированием последней.
Отвертка и пассатижи заняли достойное место в моем белом халате.
Но куда бы я не спрятался, сердцебиение учащается если кто-то бежит по коридору!
Реаниматолог – это пожизненный диагноз.
20.11.2017